К французскому я приобщился неожиданно. Я собирался в пятый класс. В школе было две "инязки": немецкого и французского. Ну, не мог же сын фронтового офицера учить немецкий! Я выбрал французский.
И надо же такому случиться, что летом к нам приехала моя тетя, мамина сестра, и привезла "на постой" двух своих сыновей: пяти и семи лет. Дело в том, что тетя Валя готовилась к защите кандидатской диссертации именно по французскому языку, и ей необходимо было отбыть в длительную командировку. В Париж! Узнав, что я буду учить французский, она не отходила от меня. Мы пели с ней "Марсельезу", учили стихи...
Но самым для меня большим удивлением было то, что она называла известные нам слова - французскими.
Тужурка - это навсегда?
"Надень, сынок тужурку. Дождь на улице" - говорила мне мама. А тетя тут же: "А ты знаешь, что "тужурка" - французское слово. "Ту-жюр-р" - грассируя, выговаривала она. - Это значит - "всегда", "ежедневно". Тужурка - это то, что нам всегда нужно...
Дальше - больше. Моя мама на кухне. А тетя Валя не умолкает: "Винегрет. Во французском vinaigrer - приправлять уксусом. Салат "оливье"... - Тут, уверена, всем все давно ясно. Хотя, есть тонкость. Есть версия, что Lucien Oliver не француз, а бельгиец. Но это уже тонкости этимологии."
Моя мама, кстати, сама учительница в прошлом, едва успевала, чистя лук, зачищать свой любимый родной язык от неуемного натиска своей "французской" сестры. Позже я узнал и про другие кулинарные заморочки. Наш "десерт", оказывается, "родня" французскому "desservir" - убирать со стола. Кто бы мог подумать. А слово "толкушка" - press-pure. Все же мы толкушкой мнем картошку под пюре.
Понаехали тут всякие... Шантрапа!
Помню, как я был поражен, узнав историю, казалось бы, исконно наших, доморощенных слов. Слов, которые стали продуктом драматических событий 1812 года.
Шваль
Отступая, французская конница несла большие потери. Из-за холода, нехватки фуража насмерть падали кони. А те, которые еще могли двигаться, производили гнетущее впечатление. Русские, особенно крестьяне, острые на язык, подметили сей факт. И когда французы, оплакивая своих четвероногих друзей, приговаривали "Adie cheval", считали, что это означает - падаль, мертвечина.
А помните: шевалье д'Артаньян? Обладать лошадью в те времена во Франции мог только дворянин. И когда французы сдавались в плен, они кричали: "Я шевалье!". Дескать, требую соответствующего обращения. На что, наши им презрительно отвечали: "Лучше скажи, шваль, где твои генералы - маршалы? За них нам Кутузов медаль даст. А за вас... шваль..."
Шаромыжник
Только наш русский народ мог такое изобрести. Это же надо - французское "cher ami" (милый друг) превратить в наш синоним "попрошайка".
Измученные голодом и холодом французские солдаты просили по деревням еду и ночлег, приговаривая "шер ами". "Шаромыжники" опять явились" - не то с презрением, не то с жалостью передавали друг другу крестьяне.
Кстати, немало французов так и прижилось в русских деревнях, оставшись здесь надолго или навсегда. Около 40 тысяч бывших воинов наполеоновской гвардии так и не дошли до Березины. Может, тем и спаслись. Многие из них приняли русское подданство.
Шантрапа и шансон
Ну, уж куда, как не русское словечко. Сброд блатных и нищих. Проходимцы, голь перекатная. Одним словом, "шантрапа".
Но любопытная все же это штука - народная этимология. Известно, что французская культура проникла практически во все поры русского общества. Даже петь в церковном хоре мальчишей учили французские дядьки. Часть из них осталась в России после поражения Наполеона, многие устроились воспитателями в семьи. Учили и петь, в том числе. Нередко тугоухим или нерадивым недорослям выносили вердикт: "chantera pas!" ("не можешь петь").
Нередко эти слова звучали, как унижение, оскорбление, даже приговор. Петь, например, в церковном ходе считалось признаком благовоспитанности, и потому отлучение от сего занятия считалось нижайшим оскорблением.
Вот так, ласкающие наш слух сейчас слова "шансон" и "шансонье" непостижимым, казалось бы, образом явились к нам вместе с Наполеоном имеющими абсолютно иную, низкую окраску. Словами, унижающими нас и опускающими на самое дно. "Самого галубокого ущелья."
Эпизод из войны 1812 года