Для меня текст диктанта в этот раз оказался непростым, очень насыщенный всевозможными пунктуационными знаками препинания, да и орфография заставила немного понервничать. Удивило, что мои ошибки - промахи почти не совпали с теми, которые объявили эксперты по итогам проверки.
Многие СМИ, местные и федеральные, сообщили, что самая распространённая ошибка была связана со словом чересчур. В диктанте ("по затылку чересчур говорливого ученика") участники писали его через дефис, через "з", через "ю" и т.д.
Чересчур - это наречие меры и степени. Все слово является корнем - возможно, в этом кроется причина массовых ошибок: посчитали, что черес - это приставка или предлог. Когда-то так и было: оно сконструировано естественным образом из сочетания предлога через и существительного чур. С течением времени сочетание через чур приобрело новую функцию, полностью совпадающей с ролью наречия. Именно поэтому элементы срослись и перешли в другую часть речи. Переход происходил постепенно и долго, и в этом веке уже четко пишется чересчур.
Странно, но в топ - слов с ошибками вошел палисадник. Некоторые написали слово "палисадник" через "о" в первом слоге и "е" - во втором. Показательно, что кое-кто не услышал словосочетание поэтическая часть и написал политическая часть )).
Палисадник
Для других стало удивлением слова лоханка и коленца Типа, что это? Сегодня слово лоханка, конечно, редко используется, означает то же, что и в прошлых веках разговорное - лохань: круглая или овальная посудина для стирки белья, мытья посуды или других бытовых, гигиенических и хозяйственных нужд. В диктанте было - "стихи лились на юные лохматые головы щедро, как вода из лоханки в банный день".
Слово коленца стало одним из лидеров в грамматических ошибках. Скорей всего, участники диктанта либо не поняли, что оно означает, либо просто не узнали его в контексте предложения. Понять смысл (а оно означает - совершать неожиданные, необычные, несуразные поступки; откалывать коленца), мне кажется, было действительно непросто:
Его тренированный язык, мерно и безотказно работавший во время уроков и без единой запинки произносивший многосоставные слова литературного немецкого, легко выдавал такие сложноподчинённые коленца, что иной ученик и начало забудет, пока до конца дослушает.
Также эксперты в анализе написали, что были ошибки в написании прилагательных и причастий с одной и двумя "н". Здесь просто знание правила, которые в такой ситуации, возможно, запамятовали. Были, на мой взгляд, и непростые слова - сомнамбулическое (вот букву пропустила) выражение, туда-сюда, дребезжало, ягодно-красные, безотлагательные дела, семенящая фигурка, не чищенный (я спутала и написала - неочищенный), шалопайничал и шаловливые...
Моя основная проблема в этот раз - где ставить двоеточие, где тире. К слову, пунктуация в нынешнем тексте была весьма сложной и насыщенной. Встречалось все - и запятая, и точка с запятой, и двоеточие, и тире. И попробуй выбрать из всех этих знаков!
Желаете диктант написать? Попробуйте! Текст "Тотального диктанта" каждый год пишет известный писатель, в этом году его автором стала Гузель Яхина. Текст разбит на 3 части, каждая для своего региона.
Рассвет
Часть 1. Утро
Каждое утро, еще при свете звезд, Якоб Иванович Бах просыпался и, лежа под толстой стеганой периной утиного пуха, слушал мир. Тихие нестройные звуки текущей где-то вокруг него и поверх него чужой жизни успокаивали. Гуляли по крышам ветры - зимой тяжелые, густо замешанные со снегом и ледяной крупой, весной упругие, дышащие влагой и небесным электричеством, летом вялые, сухие, вперемешку с пылью и легким ковыльным семенем. Лаяли собаки, приветствуя вышедших на крыльцо сонных хозяев, и басовито ревел скот на пути к водопою. Мир дышал, трещал, свистел, мычал, стучал копытами, звенел и пел на разные голоса.
Звуки же собственной жизни были столь скудны и вопиюще незначительны, что Бах разучился их слышать: вычленял в общем звуковом потоке и пропускал мимо ушей. Дребезжало под порывами ветра стекло единственного в комнате окна, потрескивал давно не чищенный дымоход, изредка посвистывала откуда-то из-под печи седая мышь. Вот, пожалуй, и все. Слушать большую жизнь было не в пример интереснее. Иногда, заслушавшись, Бах даже забывал, что он и сам часть этого мира, что и он мог бы, выйдя на крыльцо, присоединиться к многоголосью: спеть что-нибудь задорное, или громко хлопнуть дверью, или, на худой конец, просто чихнуть. Но Бах предпочитал слушать.
В шесть утра, тщательно одетый и причесанный, он уже стоял у пришкольной колокольни с карманными часами в руках. Дождавшись, когда обе стрелки сольются в единую линию (часовая на шести, минутная на двенадцати), что есть силы дергал за веревку - и бронзовый колокол гулко отзывался. За многие годы упражнений Бах достиг в этом деле такого мастерства, что звук удара раздавался ровно в тот момент, когда минутная стрелка касалась циферблатного зенита, и ни секундой позже. Мгновение спустя каждый в деревне поворачивался на звук и шептал короткую молитву. Наступал новый день...
День
Часть 2. День
... За годы учительства, каждый из которых напоминал предыдущий и ничем особенным не выделялся, Якоб Иванович настолько привык произносить одни и те же слова и зачитывать одни и те же задачки, что научился при этом мысленно раздваиваться внутри своего тела: язык его бормотал текст очередного грамматического правила, рука зажатой в ней линейкой вяло шлепала по затылку чересчур говорливого ученика, ноги степенно несли тело по классу ‒ от кафедры к задней стене, затем обратно, туда-сюда. А мысль дремала, убаюканная его же собственным голосом и мерным покачиванием головы в такт неспешным шагам.
Немецкая речь была единственным предметом, во время которого мысль Баха обретала былую свежесть и бодрость. Начинали урок с устных упражнений. Ученикам предлагалось рассказать что-либо, Бах слушал и переводил: перелицовывал короткие диалектные обороты в элегантные фразы литературного немецкого. Двигались не спеша, предложение за предложением, слово за словом, будто шли куда-то по глубокому снегу - след в след. Копаться с азбукой и чистописанием Якоб Иванович не любил и, разделавшись с разговорами, торопливо стремил урок к поэтической части: стихи лились на юные лохматые головы щедро, как вода из лоханки в банный день.
Любовью к поэзии Баха обожгло еще в юности. Тогда казалось: он питается не картофельным супом и квашеной капустой, а одними лишь балладами и гимнами. Казалось, ими же сможет накормить и всех вокруг - потому и стал учителем. До сих пор, декламируя на уроке любимые строфы, Бах все еще чувствовал прохладное трепетание восторга в груди. Дети страсти педагога не разделяли: лица их, обычно шаловливые или сосредоточенные, с первыми же звуками стихотворных строк приобретали покорное сомнамбулическое выражение. Немецкий романтизм действовал на класс лучше снотворного. Пожалуй, чтение стихов можно было использовать для успокоения расшалившейся аудитории вместо привычных криков и ударов линейкой...
Закат над озером
Часть 3. Вечер
... Бах спускался с крыльца школы и оказывался на площади, у подножия величественной кирхи с просторным молельным залом в кружеве стрельчатых окон и громадной колокольней, напоминающей остро заточенный карандаш. Шёл мимо аккуратных деревянных домиков с небесно-синими, ягодно-красными и кукурузно-жёлтыми наличниками; мимо струганых заборов; мимо перевёрнутых в ожидании паводка лодок; мимо палисадников с рябиновыми кустами. Шёл так стремительно, громко хрустя валенками по снегу или хлюпая башмаками по весенней грязи, что можно было подумать, будто у него десяток безотлагательных дел, которые непременно следует уладить сегодня...
Встречные, замечая семенящую фигурку учителя, иногда окликали его и заговаривали о школьных успехах своих отпрысков. Однако тот, запыхавшийся от быстрой ходьбы, отвечал неохотно, короткими фразами: времени было в обрез. В подтверждение доставал из кармана часы, бросал на них сокрушённый взгляд и, качая головой, бежал дальше. Куда он бежал, Бах и сам не смог бы объяснить.
Надо сказать, была ещё одна причина его торопливости: беседуя с людьми, Якоб Иванович заикался. Его тренированный язык, мерно и безотказно работавший во время уроков и без единой запинки произносивший многосоставные слова литературного немецкого, легко выдавал такие сложноподчинённые коленца, что иной ученик и начало забудет, пока до конца дослушает. Тот же самый язык вдруг начинал отказывать хозяину, когда Бах переходил на диалект в разговорах с односельчанами. Читать наизусть отрывки из "Фауста", к примеру, язык желал; сказать же соседке: "А балбес-то ваш нынче опять шалопайничал!" - не желал никак, прилипал к нёбу и мешался меж зубов, как чересчур большая и плохо проваренная клёцка. Баху казалось, что с годами заикание усиливается, но проверить это было затруднительно: беседовал с людьми он всё реже и реже... Так текла жизнь, в которой было всё, кроме самой жизни, - спокойная, полная грошовых радостей и мизерных тревог, некоторым образом даже счастливая.